На одном киношном сайте в графе «биография Алены Яковлевой» стоит лишь одна фраза: «Дочь Юрия Васильевича Яковлева». В высшей степени несправедливо! Уверена, многие из нас узнали эту подробность биографии красавицы – киноактрисы, примы московского Театра Сатиры гораздо позже, чем Яковлева достигла популярности. Да и отца-то своего она видела всего-ничего – с матерью Алены Юрий Васильевич практически не жил. «Газета…» встретилась с актрисой на съемках сериала «Городской романс».

- Я так понимаю, Алена, в детстве на коленях у Эльдара Рязанова вы не сидели и запах кулис не вдыхали. Чего ж вас в актрисы потянуло?

- Не сидела и не вдыхала. За кулисами театра Вахтангова, где служил отец, появилась один только раз, и то - папа забыл меня в гримерной и бегал, искал. До сих пор помню: он такой огромный, с палкой, в костюме Панталоне. И этот запах… В театре Вахтангова был какой-то особый запах, я этот театр обожала. Правда, на расстоянии. А в актерство меня тянуло с детства, да и бабушка мечтала увидеть меня на сцене – она ведь тоже актриса. Меня, кстати, уже тогда звали в кино, но мама была категорически против: я в школе сыграла Золушку и Снегурочку, и каждый раз перед выступлением у меня на нервной почве температура поднималась до 39. Мама, естественно, была в ужасе. Да и папа бабушке говорил: «Нечего ее таскать!». А бабка тайком таскала.

- И что, дотащила таки вас до театрального ВУЗа?

-Нет, я смиренно поступила в МГУ. Смирилась только потому, что при МГУ был студенческий театр – тогда им заведовал Роман Виктюк. Правда, я тогда была такая маленькая и неопытная, что взяли меня не в сам театр, а в студию при нем. А потом возник театр на самом факультете журналистики, и наш режиссер после второго курса решил устроить выездной спектакль. На что мой отчим сказал: «Ты то, с ума сошла? Про тебя напишут в «Крокодиле!». Но я попробовала и обалдела: «Это что, за такой кайф звездам еще и платят?». А потом на наш факультет зашел кто-то из «Щуки», увидел меня – и меня стали готовить в театральный. После 3-го курса я и поступила.

- Все дети известных родителей обычно причитают: «О, эта фамилия! Я ее скрывал: хотел доказать…»

- Что доказать? Кому доказать? Моему гениальному папе? Это смешно. Я же адекватный человек, понимаю, что отец - великий артист, на его лавры я совершенно не претендую, я занимаю свою нишу, я что-то сделала в профессии. Конечно, меня всегда раздражало, когда говорили: «Ну, понятно!». Что «понятно»? Что папа за всю жизнь пальцем о палец не ударил, чтобы меня «протолкнуть»? Или: «Ну, наверное, некуда было пойти, кроме как в театральный». Я, извините, прекрасно училась в университете, выучила два языка, потом училась на двух стационарах - в МГУ и в «Щуке». Да ладно, нравится – пусть говорят.

- Вы с отцом вообще похожи – не внешне, внутренне?

- А Бог его знает! Я его так плохо знаю. Наверное, что-то есть. Мы оба оптимисты и «пофигисты» – в хорошем смысле этого слова. Не заморачиваемся над многими вещами. Единственное, отец говорит: «Я живу в другом измерении». Он может себе это позволить – придти домой и не думать ни о чем, кроме роли и искусства. И он действительно великий актер. Может, если бы у меня получалось жить в «своем мире», я была бы еще лучшей артисткой. Но у меня ребенок, мама, кошка, цветы. А когда Маша была маленькой, я стирала пеленки, а через два часа выходила играть миссис Чивли - ну какой «другой мир»?

- Ваша Маша, кстати, не только звездная дочь, но еще и звездная внучка…

- О ее отце - Кирилле Козакове – ничего не скажу. Плохо не хочу, а хорошего сказать нечего. Ведет он себя по отношению к ребенку непорядочно - да вообще никак. Ну, я благодарна ему уже за то, что у меня чудесная дочь, о лучшей и мечтать нельзя. А Козакова-старшего интересует только собственная персона. Они, кстати, с моим папой с детства дружили, в карты играли, и когда Михал Михалыч шел с Машей знакомиться, он позвонил папе: «Ну, теперь мы деды!». И все. С тех пор ни я, ни ребенок его больше не видели.

- Как дочь реагирует на маму в телевизоре?

- Маша меня боготворит. Для нее я всегда молода и хороша собой. Единственное, она не любит, когда меня убивают. Когда меня убивали в «Салоне красоты», она так рыдала! А потом я ее взяла на съемки «Бойца», где меня вообще засовывают в мешок и кидают в машину «скорой». А Маша стоит, танцует. Я говорю: «Маня, у тебя мать убили!». А она мне: «Мика, ну перестань! Это же все не взаправду!». А иногда посмотрит на меня в роли матери и заметит: «Что-то у тебя ребенок староват!».

- Алена, а почему из всех театров вы выбрали именно Театр сатиры?

- Это театр меня выбрал – меня туда просто приняли сразу, а в Моссовете оправили на допоказ. Но я после училища мало что умела. Щукинское училище - замечательное, но оно не особо дало мне раскрыться как личности. Владимир Абрамович Этуш давал мне характерные роли, каких-то бабушек, убогих, хотя я должна была играть героинь. И только на 3-м курсе к нам пришла режиссер Казанская, которая сделала мной отрывок из «Вешних вод» - с ним меня и взяли в театр. Там мне сразу дали роль… Мерлин Монро. Просто я на пробах в театр подсунула в лиф 12 пар колготок, вот Плучеку и показалось, что я обладаю нужными формами. Думаю, когда я убрала колготки, Плучек был разочарован… Хотя роль я все же сыграла. Это был спектакль про Кеннеди, где играли все звезды – Миронов в роли Кеннеди, Ширвиндт, Державин, Юра Васильев. А потом Андрей Александрович дал мне главную роль в спектакле по Салтыкову-Щедрину. Миронов тогда был в зените, культовый, знаковый. Он мог все, но каких-то режиссерских манков подбросить не мог. Поэтому сказать, что роль удалась, не могу.

- Как вообще работалось с зубрами?

- Прекрасно! Меня сразу все стали опекать, и никаких интриг дурацких, о которых рассказывает в своей книжке Таня Егорова, не было. Полная ерунда! Ну, если ты хочешь ходить в кабинет главного режиссера за ролями, чтобы он тебя где-нибудь заваливал - так и будет. Лично меня Плучек, может быть, один раз ущипнул за коленку в лифте. Ну и что? Я никогда ничего не просила. Мне всегда давали. Ну, бывали, случаи, когда режиссеры запирали дверь: «Сделай мне массаж». Я говорила: «До свидания». Кто кого может заставить? Да, был тяжелый период после смерти Миронова, когда я хотела уходить - я была его фавориткой, и его смерть меня коснулась. Но это было недолго.

- Многие красивые актрисы говорят, что красота им в профессии только мешала.

- Мне нет. Во-первых, я никогда не чувствовала себя красивой. У меня вот мама тоже – писаная красавица, когда они с отцом шли по улице, народ просто останавливался - такая красивая пара. А она никогда не чувствовала себя красивой. То же самое сейчас происходит с моей дочкой. Я ей говорю: «Маша, до чего ж ты хороша!» - «Я урод!». Вот и у меня было то же. Помню, когда мы жили в Германии, я стояла в школьной форме у витрины, а мама с отчимом проезжали мимо. И мама, увидев меня, сказала: «До чего ж некрасивый ребенок! Бедные родители!». И отчим ее одернул: «Между прочим, это твоя дочь!». А я в то время еще вырвала себе все ресницы – нервная была, все в себе держала. Мама отвела меня к врачам, те посмотрели: «Не можем понять, в чем дело, давайте будем брать кожу с века на пробу». И тогда я созналась, что выдрала все сама. И тогда меня отвели уже в психо - неврологическую клинику... Зато когда я приехала в Москву и поступила в Университет, за нами с Аленой Зандер (она потом вышла за Карена Шахназарова и уехала в Америку, это о ней фильм «Американская дочь») кто только не бегал! Сейчас вот включаю телевизор - да каждый второй! Но тогда я не была безумной красавицей, у меня даже черты лица были другие: нос шире, разрез глаз, щеки, такая вся сбитая была… Фима Шифрин как-то сказал: «Я тебя помню в театре при МГУ: худенькая, скромная, с огромными глазами!». Я говорю: «Ага, а теперь я наглая, толстая, с малюсенькими глазками». Но я действительно изменилась. Красавиц, конечно, поиграла, хотя сейчас Ивар Калнынш, мой партнер по «Городскому романсу», говорит: «Придумайте нам с Яковлевой постельную сцену!». А то он изменяет мне с секретаршей, с бывшей возлюбленной у него платонический роман, а я просто какое-то бесполое существо. Зрительницы скажут: «Она за собой так следит, а мужик налево ходит. Так зачем нам за собой ухаживать?».

- А кого играете?

- Стерву-мать. Я за этот сезон сыграла восемь матерей! И такую, и сякую, и драматическую, и комедийную. Моя подружка говорит: «Яковлева, ну какая ты мать? Мы же с тобой, я помню, 10 лет назад так «зажигали»!». Ну а кто я? Джульетта? Лет 5 пройдет – и бабушек буду играть. Зато мне не страшно стариться: все-таки, у «голубых героинь» век недолог – уйдет молодость и красота – и все. А у меня впереди - комедийные старухи!